Первое творение по реборну, написанное в удручающем расположение духа за 20 минут

[konglomeracia]

Занзас/Сквало (подразумевается, не обольщайтесь). Это страшно, лучше не читать. И вообще, прочтите заголовок. Хотя лично я им доволен по самое не хочу.

Бред психопата

Занзас громко расхохотался. Все-таки несмотря на пидорский прикид и манерность у Луссурии были крепкие нервы, потому что совсем немного людей могли слушать смех босса Варии без необратимых травм для психики.
- Чушь, - Занзас сделал хороший глоток виски и чуть откинулся на спинку кресла.
- Сквало мертв. - Луссурия, напряженный и слишком серьёзный, в уголке губ застыла какая-то обреченность.
- Не говори ерунды, мусор! - Занзас сжимает пустой стакан и тянется к бутылке.
- Он погиб на задании, его расстреляли из автоматов. Тело как сито, все в дырках.
Губы Луссурии дергаются, он словно что-то хочет сказать, но передумывает. Или кажется? Занзас не уверен.
- Вали отсюда, мусор.
- А...
- Вали, сказал!
Луссурия практически выбегает из кабинета, заходит за угол и утирает со лба пот. Он не знает, что сейчас происходит в кабинете босса, но ему это и не нужно. Одно он знает наверняка - заходить туда сейчас то же самое, что выпрыгнуть в космос без скафандра. Он, не оглядываясь, спешит прочь, дальше, еще дальше отсюда, прочь от кабинета босса Варии.

Левая рука Занзаса тянется к бутылке и хватает ее. Он уже изрядно пьян, но координация еще в норме, поэтому бутылка в руке и Занзас одним титаническим глотком осушает ее. Пустая бутылка из-под виски ставится под стол. Босс Варии поднимается и следует в ванную, где умывается холодной водой и вытирает руки мягким зеленым полотенцем. Долго смотрит на него. Точнее на длинный белый волос, что остался на нем. Вешает полотенце себе на шею как шарф и, выйдя из ванной, падает на кровать. Нашаривает где-то у тумбочки пустую бутылку и швыряет ею в выключатель. Хлопок и комнату пожирает тьма.

Уже час мыши в стенах замирают от ужаса. Уже час, как все, кто ненароком оказались в северном крыле резиденции Варии готовы рыдать и зажмуривают глаза от страха, а возможно еще и потому, что холодный пот застилает глаза. Уже час, как от одной из комнат расходятся ужасающие звуки. Уже час. Это жуткое горловое рычание и какой-то дикий, волчий, горестный вой, отчаянный хрип. Никто из бравых варийцев этой ночью не посмеет выйти из своих комнат, а охрана, обходящая резиденцию, трижды подумает, стоит ли им заходить в северное крыло.

Звери не плачут. Потому что не умеют. Они только воют от бессилия и скулят от отчаяния. Но кто посмеет сказать, что им не больно?